Может быть, это несовсем то, чего хотел заказчик, но автор старался честно исполнить все указанные требования. Возможно так же, что автор кое-где ошибся в матчасти, но не судите его строго, ибо матчасть большая, а автор маленький.
Присутствуют: NC-17, романс, ангст, графичное описание насилия, возможный ООС.
часть 1…осветилась из глубины, распахнувшись, будто окно…
Он слышал песню. Где-то вдалеке, в самом пекле, в самом сердце гигантской мастерской рождалась она и доходила до него нестройным, немелодичным гулом, будто жужжание целого роя рассерженных пчёл. И всё-таки, прижавшись ухом к холодному, мокрому камню, он различал слова. «Рви», «режь», «бей», «круши» - раз за разом, раз за разом. И, кажется, день за днём. Даже его кровь начинала стучать в висках в том же ритме. Когда он понял, что шепчет те же слова, долгий, полный муки стон вырвался из его груди. Боль душевная заглушила боль в перебитых коленях, в неподвижных, ставших чужими и ненужными ногах. - Саруман! – крикнул он в потолок. – Злосчастный старик! Твоим козням и чёрной магии меня не сломить! Сломить… Он стиснул кулаки и представил, как ломает шею старца, как душит его голыми руками, как раз и навсегда прекращает жизнь злокозненного предателя… Эта грёза доставила ему такое наслаждение, что он вскрикнул от страха, и, с трудом сев у стены, обхватил себя руками. Одежда его и волосы были мокры насквозь, будто влага сочилась не между древних камней, а изнутри, из-под его собственной кожи. Чтобы не замечать этого, он закрыл глаза и попытался вспомнить. Другое место. Другую песню. Как хороша она была! И сколько было в ней любви и печали! Женские голоса сплетались с мужскими, и возносились к кронам дерев…
*** Женские голоса сплетались с мужскими, и возносились к кронам дерев, словно лёгкие серебристые птицы. Это был плач по тому, кто сгинул в пропасти, что глубже, чем любая могила, и вернулся туда, где был его родной дом. Это было обещание того, что никто больше не потревожит усталого путника, что странник нашёл вечный покой в чертогах отца. Леголас чувствовал, что его душа – переполненный фиал, который вот-вот прольётся слезами. Он лежал во тьме шатра рядом с Арагорном, и пытался прислушиваться к дыханию спящих друзей, однако, нежная песня проникала везде, и даже усталость не могла нагнать желанное забытье. - Твои глаза блестят от непролитых слёз, - сказал, вдруг, Арагорн, на синдарине. Леголас вздрогнул, словно слова короля причинили ему боль. - Ты не можешь видеть этого во тьме, - упрямо сказал он на том же языке. Синдарин придавал их речам мелодичность и возвышенность, оберегая тихий ночной разговор от чужих ушей. - Я привык вглядываться в ночь. – Арагорн протянул руку в его сторону, словно желая принять его в объятия, и Леголас, чуть помедлив, подчинился, приклонив усталую голову на его груди. Только сейчас, ощутив тепло и участие, он понял, какую тяжесть и страх нёс от самой Мории. - Ты должен утешать не меня… - прошептал он, вдыхая запах кожаной перевязи и пряных трав. – Полурослики страдают куда сильнее, разве им приходилось… - Хоббиты, как и люди, живут в круговерти постоянных смертей и рождений. Им отмерен долгий век, но не бесконечный, поэтому, чужую смерть они выносят легче. – Мозолистая рука с обломанными ногтями погрузилась в его волосы, будто в полноводную золотую реку, и ласка эта была так приятна, что сердце Леголаса бездумно устремилось к ней. Одинокая слеза тёмным пятном растаяла на рубахе Арагорна, словно первая капля дождя. - Я давно не терял друзей… ведь давно прошли те годы, когда эльфы оплакивали сородичей… - голос Леголаса чуть дрожал, будто струна на ветру, и был словно надломлен. – Песни любви и радости слишком смягчили моё сердце, и теперь я не могу присоединиться к этому плачу, не разрушив его красоту своими непрошенными слезами. О, Митрандир! Больше он не сказал ни слова, лишь плакал тихо, и напряжённое, как тетива лука, тёмное горе сменялось, понемногу, светлой печалью, как если бы слёзы вымывали его. Наконец, он совсем обессилел. Он чувствовал себя пустым, как ореховая скорлупа, но в этой пустоте было и блаженство. Его тепло соединялось с теплом Арагорна, их пальцы были переплетены, и размеренный стук хрупкого, живого человеческого сердца казался ему музыкой. От того, что не только горе привело его в объятия друга, Леголас почувствовал укол стыда. Арагорн бездумно и бессознательно дарил его лаской, предназначавшейся прекрасной женщине, и это отражалось, как в зеркале, в его прикосновениях, слишком нежных для того, чтобы лишь утешить друга. «Кого на самом деле ты держишь сейчас в объятиях?», - мысленно спрашивал его Леголас, не решаясь поднять истомлённый взор...
*** «Кого на самом деле ты держишь сейчас в объятиях?» Кого ты держишь сейчас в объятиях?
Он очнулся от неласкового, брезгливого тычка под рёбра, и попытался, было, вскочить, но повалился обратно на грязный пол, забыв, что ноги больше не слушаются. Ударивший его несколько брезгливо подобрал полы белых одежд и смерил узника взглядом, в котором причудливо соединялись отвращение и интерес. - Давно я не видел, как разрушаются создания, подобные тебе. Это интересное и поучительное зрелище. Испачканный в глине и нечистотах конец белого посоха ткнулся в горло узника, заставляя того поднять голову. - Ты ошибаешься, колдун… я могу выдержать голод и пытки… я… «Колдун» позволил себе суховатый, невесёлый смешок. - Где, в таком случае, синева твоих глаз? Золото твоих волос? Ах, да, ты не можешь видеть себя со стороны. Но я расскажу тебе. Глаза твои стали жёлтыми, как у совы, а волосы потемнели от грязи и спутались. Ты так зол на меня… знаешь ли ты, что делаешь сейчас? Ты скалишь на меня зубы, сын благородного властителя… - Посох колдуна сильнее надавил на кадык, заставляя пленника хватать ртом воздух. - Свои прекрасные белые зубы… - Это ложь… ты безумен! Никому не под силу извратить мой народ! Никому, кроме… Посох надавил ещё сильнее. - Лучше не произноси его имя, юноша. Да-да, ты юноша, по сравнению со мной и не знаешь, на что я способен. Даже я, Саруман Радужный, порой, не могу угадать пределов своей силы, - гордись, ты станешь её мерилом. Давным-давно твои лучезарные родичи обратились в мерзких, злобных тварей, с которыми вы теперь безуспешно бьётесь. Каково будет тебе cтать тем, на кого твой народ охотится, как на диких зверей? Ответом магу было гордое молчание. - Как ты побледнел… - почти отечески вздохнул Саруман, убирая посох. - Того и гляди, твоя кожа станет совсем серой. Если б ты мог взглянуть на себя, ты бы понял, что больше не достоин имени Леголаса Зеленолиста. Однако, в языке твоих будущих братьев тоже пока нет для тебя подходящего имени. Ты никто теперь и сгинешь в безвестности, так что менестрелям твоего отца не о чем будет писать песни. Это моё пророчество для тебя. Не дождавшись ответа, маг круто развернулся, взмахнув полой плаща, и удалился. Дверь за ним захлопнулась, масляный светильник под потолком задуло порывом сквозняка, и узник остался в полной темноте.
Во тьме пришли крысы. Они были осторожны и коварны, но не могли передвигаться совсем бесшумно. Он слышал, как скребут по камню их крошечные коготки, и ждал, затаившись, как кошка. Одна из маленьких тварей, осмелившись, подбежала совсем близко. Это была её последняя ошибка. Одним рывком он бросился на неё, перехватив поперёк гладкого, извивающегося туловища, и, не замечая, как панически дёргающиеся лапки в кровь царапают его лицо, впился зубами в поросший бледной шерстью живот, ломая резцами тонкие рёбрышки, дрожа от вкуса горьких внутренностей, от резкого запаха… Он делал это не чтобы уталить голод – на крысу обрушился весь его гнев на Сарумана, злость, бессилие, страх, ненависть, ненависть, ненависть… Будто очнувшись, вдруг, от забытья, он, вскрикнув чайкой, отшвырнул труп зверька, на который тут же жадно кинулись сородичи. - О, Элберет Гилтониэль сереврен ренна… ренна… - слова путались в памяти, не желая исходить из осквернённого, окровавленного рта. Даже имя Элберет не могло развеять тьму. Ни звёзды ни луна не смогли бы заглянуть в каменный мешок без окон. Луна… как прекрасна была она в Лориэне! Покой, ночная прохлада, и лучи света между дерев, будто ласкающие руки Элберет…
*** Покой, ночная прохлада, и лучи света между дерев, будто ласкающие руки Элберет – таким Леголас полюбил Лориэн больше всего. Он бродил, зачарованный, не чувствуя усталости, и печаль постепенно смягчалась в его сердце. Порой, к нему присоединялись новые друзья из числа юных эльфов, и кто-нибудь, взяв его за руку, как дитя, показывал укромные и прекрасные места: поляны цветов, распускавшихся даже зимними ночами, серебристые кусты, усыпанные алыми ягодами, будто каплями крови, мелодично журчащие ручьи… Новая, не ведомая раньше красота покоряла Леголаса, он жадно желал её и стремился к ней, забывая о расположившемся под сенью шатров Братстве. Его не тянуло больше проводить там ночи, и в этом чувстве таилась толика страха перед болью, которую мог причинить ему неосторожный ласковый взгляд Арагорна «Ведал ли ты любовь?» - спросил у Леголаса, однажды, один из эльфов Лориэна, когда они сидели, босые, на берегу ручья, наслаждаясь прохладой, омывающей ступни. Леголас хотел, было, ответить искреннее «нет», но что-то удержало его от ответа. С удивлением и страхом он понял, что это «нет» было бы ложью. Любовь прокралась в его душу, как вор, и, не успел он оглянуться – обосновалась там полноправной хозяйкой. «Я знал только её боль», - ответил он тогда эльфу. – «Но никогда не ведал её радостей». Как же наивно он ошибался! Тот лёгкий укол, что он почувствовал, когда плакал в объятиях Арагорна, был никак не сравним с настоящей болью.
часть 2Однажды ночью, когда он оттачивал свою меткость и зоркость, стреляя в цель в неверном свете луны, сама владычица Лориэна поманила его из-за дерев, и, не смея ослушаться, Леголас последовал за ней. Не говоря ни слова, Галадриэль провела его по южному склону Карас Галадона к укромному саду на краю глубокой тенистой лощины, на дне которой шумел чистый ручей. Даже ни разу не бывав тут раньше Леголас узнал это место, узнал большую серебряную чашу на пьедестале – Зеркало Галадриэль, - и понял с благоговением и затаённым страхом, что призван сюда ради странного и жестокого дара - узреть магию Зеркала. - Что я должен увидеть, госпожа? – спросил он, наблюдая, как прозрачная струя падает из кувшина, наполняя чашу. - Я могу показать тебе то, чего ты желаешь. И то, к чему приводят желания. Но помни, зеркало не всегда показывает то, что есть на самом деле. По его глади скользят миражи, которые могут смутить твою душу. Только ты, Леголас, сын Трандуила, можешь решать, какую правду принять. Хочешь ли ты взглянуть в моё зеркало? Он внимательно взглянул в матово-бледное, как жемчуг, лицо королевы. В её чертах, во взгляде её мудрых глаз угадывалась затаённая печаль. - Я готов, госпожа. Она улыбнулась, но печаль отравила и эту улыбку. Леголас склонился над неподвижной гладью зеркала, и чаша осветилась из глубины, распахнувшись, будто окно…
…Густые высокие травы росли, казалось, вровень с вершинами деревьев, и, сквозь них, через плечо Эстеля глядела милостиво яркая звезда. Леголас смотрел на неё из-под полуопущенных ресниц, потому что счастье, переполнявшее его, когда он заглядывал в глаза склонившегося над ним любимого, было слишком сильно. Резной дубовый лист слетел на его обнажённую грудь, и Эстель ласковым движением смахнул его, целуя тут же гладкую, будто слегка светящуюся изнутри кожу, которой только что коснулся. Кончики его волос щекотали, будто прикосновения ветра, а каждый поцелуй обветренных жёстких губ разжигал спящую глубоко внутри страсть. Столетиями и тысячелетиями дремала она в душе Леголаса, как дракон под гнетом золота, и теперь медленно пробуждалась, расправляя крылья, готовая сжечь все иные чувства. Та самая страсть, что погубила его необузданных сородичей в далёкие времена… Внезапная боль пронзила его тело, и он распахнул глаза, поражённый этим неожиданным предательством, но нежный шёпот на синдарине успокоил его. Странно и непривычно было быть во власти человека, безраздельно доверяя ему, терпя боль от него, но Леголас постиг уже, что любовь не может существовать без боли, и потому поверил, не сомневаясь и не спрашивая. Эстель подался ближе, проникая не только в его тело, но и во все помыслы, в самую его сущность, глубже, глубже, - и пламя вспыхнуло, наконец, опалив Леголаса изнутри так, что он не смог сдержать вскрик. Чувствовал ли это кто-нибудь до него? Или это проклятие, это благословение сошло лишь на него одного, как наказание, как награда за то, что он полюбил человека? Ему казалось, что никто в мире больше не знал такого наслаждения, заставляющего время и душу лететь куда-то всё быстрее, быстрее, быстрее… Бушующее пламя взметнулось до небес, затмив сиянием далёкую звезду, всё, казалось, исчезло в его зареве: стебли вырванной с корнем травы, зелёные пятна травяного сока на тонких пальцах, безостановочно ласкающих напряжённую смуглую спину и спутанные тёмные волосы, тяжёлое дыхание, терпкий, полынный запах, слияние губ, слияние тел…
*** - Зачем ты показала мне это? – шептал он, закрывая лицо руками и царапая отросшими острыми когтями лоб. – Зачем? Зачем? Видения окружали его, как крысы, то тут то там он слышал нежный, хрипловатый шёпот, на синдарине уговаривавший его довериться и отбросить страх. Отдаться любви… - Это всё ложь! – кричал он, в бешенстве отрывая голову очередной неосторожной крысе. Зеркало показало то, чего не было и не могло быть, потому что далеко в Ривендейле, в Последнем Приюте Арагорна ждала прекраснейшая из эльфийских царевен, светлая, как первая звезда, и Эстель был верен ей до самого конца. В его сердце больше ни для кого не было места.
Когтистые пальцы сжались, сдавливая ещё тёплую плоть обезглавленной крысы. Держась за стену, он медленно поднялся. Кости срастались неправильно, и колени его искривились, слишком торчали и не хотели разгибаться, как следует, но он мог ходить. Он смог бы дойти даже до Последнего Приюта, и там… Колонны и мостики, ажурные перила, изящные статуи, эта красота, среди которой рос Эстель, где он впервые повстречал свою возлюбленную… если бы не было всего этого, если бы Ривендейл стал холодным пепелищем, тогда сама судьба изменилась бы! Он представлял, как приходит туда с огнём и мечом, своими руками уничтожая прекрасные дома глупых, бесчувственных, холодных эльфов, которые так счастливы, не зная его боли! Пусть пламя ненависти и страсти, сжирающее его изнутри, погубит и их!
Там, в мечтах, он шёл среди изуродованных статуй, порубленных изгородей и горящих дворцов, шёл, наступая на трупы тех, кто был когда-то одной с ним крови. Он не мог смотреть даже на их тела – так прекрасны были они даже в смерти, в отличие от него, истерзанного муками. Кривым, зазубренным мечом он бил их так, чтоб содрать кожу, вырвать куски плоти – только тогда содеянное удовлетворяло его. Но не до конца, не до конца… Где-то в глубине дворца, скрывалась она – прекраснейшая дева. Его враг. Всё прекрасное было отныне его врагом, напоминало, как сломлен он, как повержен… как нелюбим. Он представлял, как вырывает из груди её нежное сердце, как вспарывает трепетное лоно, выдирает тёмные волосы, спадавшие шёлковым водопадом на плечи. Изломает её, уничтожит её, а потом… …потом он пойдёт к Гондору и поставит Эстеля на колени, накажет его, разрушив всё, что было ему так дорого…
Крики умирающих были так громки в его ушах, что он не услышал, как вошёл белый маг с конвоем. По лёгкому мановению мажеской руки его схватили и потащили куда-то. Он отбивался, гортанно крича, но хватка орков была сильна, а он ослабел от долгого сидения взаперти. Его тащили всё дальше и ниже, в глубь зловещих шахт, под неумолчную песню, звон железа и грубый ор, на самый последний ярус, где хлюпала глубокая зловонная жижа. Как он ни отбивался, его столкнули туда, прижали к грязному дну, не давая вздохнуть. Жижа заливалась ему в рот, в нос, в глаза, он глотал её, дышал ей, она заполняла его изнутри, - чёрная, жирная, - пропитывала его насквозь… - Осталось последнее, - прозвучал над его головой глубокий голос белого мага. – Завершить твоё превращение, - и тогда я стану подобным Морготу! Удачно же сложилась судьба, что вместе с полуросликами мне достался и ты! Пусть им удалось сбежать, но ты, творение моё, останешься со мной навеки!
НАВЕКИ!
Леголас отпрянул от Зеркала и, пав на колени, в ужасе, закрыл лицо руками. Вокруг стояла светлая ночь, и соловей выводил нежную трель на склонившейся к воде иве. Владычица неслышно подошла к Леголасу, по-матерински мягко коснулась его волос. - Зеркало показывает туманные видения, - сказала она. – Но в каждом есть зерно истины, пусть и окутанное покрывалами лжи. Только ты, Леголас, сын Трандуила, можешь решить, что истинно для тебя в том, что ты узрел. - Я решил, госпожа. – Леголас не отнимал рук от лица, и голос его звучал глухо, но твёрдо. Наконец, он встал, и поклонился королеве. Она подошла ближе и нежно погладила его по щеке, словно он был её собственным сыном. - Любовь, это счастье, - сказала она. – Никогда не забывай об этом.
*** Серые стены Хельмовой Пади грелись под бледными лучами солнца, проникавшими везде и всюду, будто благословение высших сил. Серебристый, причудливо выкованный медальон поймал краем так луч и засиял, будто предчувствуя возвращение хозяина. Для Леголаса это был знак, пусть и неверный, пусть обманчивый, но знак того, что Арагорн жив. Если же это ошибка… он сам вернёт его Арвен Ундомиэль, разделив её скорбь. Он спрятал амулет в поясную сумку и спустился по узкой каменной лестнице вниз, во двор. Вокруг сновали гондорцы – они были, казалось, повсюду, и в воздухе витал дух напряжённой суеты. В толпе Леголас едва не натолкнулся на высокого, оборванного и грязного мужчину. Они оба отпрянули на шаг, взглянули друг другу в глаза, узнавая… - Ты опоздал, - улыбаясь, произнёс Леголас на синдарине, но улыбка тут же сменилась печальным взглядом. – И так измучен! Однако, глаза Эстеля смотрели так ясно, что печаль улетучилась. Чуть помедлив, Леголас протянул ему амулет, вложил в натруженную руку, и Арагорн благодарно сжал его пальцы. Это было короткое, молчаливое действо, но слова не смогли бы выразить чувства, владевшие ими. Возможно, лишь одно короткое слово было способно на это. «Счастье».
Потрясающе! небольшой вроде текст, но очень насыщенно получилось, я успела капитально перепугаться и в конце вздохнула с облегчением. Очень понравилось!
о___о о божи... это прекрасно! это просто охринительно великолепно, вашу мать! слог! какой слог! потрясающее превращение в орка! о, эти эмоция! автор, я готов лобзать ваши пальцы бесконечно!! как в это веришь, как неуловимо красивы сцены близости, какие переходы от части к части, какие легкие отступления к описанию окружения и разговор с эльфом из Лориэна! потрясающая суть "счастья", я просто в чертовом неадеквате от восторга!! как читается, божи, это нереально удивительно! у меня слов не хватает, чтоб все выразить! но превращения в орка!! _____ как сильно, как ярко, какой Саруман! это... это было... автор, спасибо вам за то, что щас со мною было! ... вы прекрасны, как тысяча рассветов! я искренне надеюсь, что вы откроетесь, хотя бы в у-мыл, дабы я имел возможность лично пасть ниц и пропищать трепетные слова любви!
Товарищ автор, спасибо вам большое за попытку исполнения заявки!))))))) я, к сожалению, не увидела в ней практически ни одной из заявленных составляющих, но мне радостно, что у других ваш текст вызвал такие положительные эмоции))) Заказчик
Очень здорово! Такая классная идея! Безумно понравилась трактовка ревности, и как классно показаны ее последствия в условиях канона. Спасибо огромное за фик!
"Оно то ужасы всякие кажет, то сопли с сахаром" (с) мне кажется, заказчик под рейтингом R имел в виду все же интим, а не то, что уважаемый автор нам дал но так тоже неплохо вышло
-
-
03.01.2013 в 21:56Возможно так же, что автор кое-где ошибся в матчасти, но не судите его строго, ибо матчасть большая, а автор маленький.
Присутствуют:
NC-17, романс, ангст, графичное описание насилия, возможный ООС.
часть 1
-
-
03.01.2013 в 21:56-
-
04.01.2013 в 00:09Спасибо
-
-
04.01.2013 в 00:11Мне эта сцена всегда казалась самой... пейрингообразующей.
-
-
04.01.2013 в 00:23Бесспорно, она таковой и является!
И ещё умиляет сцена на совете в "Братстве"
Она сразу сакцентировала моё внимание, ахаха.
-
-
04.01.2013 в 00:41-
-
04.01.2013 в 00:45-
-
04.01.2013 в 01:19слог! какой слог! потрясающее превращение в орка! о, эти эмоция! автор, я готов лобзать ваши пальцы бесконечно!!
как в это веришь, как неуловимо красивы сцены близости, какие переходы от части к части, какие легкие отступления к описанию окружения и разговор с эльфом из Лориэна! потрясающая суть "счастья", я просто в чертовом неадеквате от восторга!! как читается, божи, это нереально удивительно! у меня слов не хватает, чтоб все выразить!
но превращения в орка!!
... вы прекрасны, как тысяча рассветов!
я искренне надеюсь, что вы откроетесь, хотя бы в у-мыл, дабы я имел возможность лично пасть ниц и пропищать трепетные слова любви!
не заказчик, есичо.
-
-
04.01.2013 в 01:21-
-
04.01.2013 в 01:27Заказчик
-
-
04.01.2013 в 01:32-
-
04.01.2013 в 07:04-
-
04.01.2013 в 07:09-
-
04.01.2013 в 13:29-
-
04.01.2013 в 14:49Просто прекрасно, автор!
-
-
04.01.2013 в 15:27-
-
04.01.2013 в 22:08-
-
04.01.2013 в 22:25-
-
05.01.2013 в 23:54-
-
06.01.2013 в 00:07-
-
06.01.2013 в 16:44Спасибо огромное за фик!
-
-
06.01.2013 в 17:15-
-
08.01.2013 в 00:24мое утромне день!-
-
08.01.2013 в 00:29-
-
19.01.2013 в 03:50и СПАСИБО, что все кончилось не так печально, как думалось в начале.
*выдохнул*
-
-
19.01.2013 в 12:48-
-
20.01.2013 в 00:41мне кажется, заказчик под рейтингом R имел в виду все же интим, а не то, что уважаемый автор нам дал
-
-
20.01.2013 в 00:54-
-
27.02.2013 в 12:16-
-
03.03.2013 в 00:50сильно, ярко, тяжело. очень.